Эдна О`Брайен - Девушка с зелеными глазами
Я закричала на Феррета, чтобы он остановился, но в этот момент с грохотом растворилась дверь, и в нее влетела Анна с дробовиком в руках. Красно-желтый язык пламени вырвался из ствола, взметнувшись к потолку. От выстрела у меня заложило уши, и я покачнулась. Я прилагала невероятные усилия, чтобы не упасть, думая только о том, жива ли я. Мне показалось, что попали в меня, но это был всего лишь шок от выстрела. Терпкий запах порохового дыма вызвал у меня кашель. Джек Холланд стоял на коленях, бормоча сквозь душивший его кашель слова молитвы. Энди и Феррет застыли с поднятыми руками, отец спрятался за спинку стула, а Юджин постанывал на полу, вытирая рукой разбитый нос. Куски штукатурки валялись на ковре, и белая пыль смешалась с пороховым дымом. Запах был отвратительным.
– Тут остался еще один заряд, так что кому-нибудь я точно башку снесу, – сказала Анна. На ней была ночная рубашка, а в руках она держала дробовик Юджина. Рядом стоял Дэнис со свечой в руке.
– Валите отсюда, – скомандовала она незадачливым скандалистам, грозно поводя дулом ружья.
– Господи, я лично отсюда сваливаю, – сказал Феррет, – пока нас всех не убили эти люди!
Я подошла к Юджину, который все еще продолжал оставаться на полу, и приложила свой платок к его кровоточащему носу.
– Сумасшедшие дикари, – пробормотал отец, сжимавший вставную челюсть в руке, – она же могла убить нас всех.
– Я вам всем пятки прострелю, если вы не уберетесь отсюда немедленно, – сказала Анна дрожащим голосом.
– Уходите, – повторил поднявшийся с пола Юджин. Рубашка на нем была порвана. – Прочь, уходите отсюда и больше никогда не подходите к моим воротам.
– Нет ли у вас глотка виски? – попросил отец, прижимая к груди трясущиеся руки.
– Нет, – отрезал Юджин, – немедленно покиньте мой дом.
– Ну и ночка выдалась сегодня, ну и ночка, – бубнил Джек Холланд, когда они уходили под конвоем Анны, которая послала Дэниса вперед открывать дверь. Последнее, что я видела, это был кулак Феррета, которым он погрозил нам из-за спины.
Юджин захлопнул дверь, а Дэнис запер ее на засов. Я застыла на кровати, дрожа всем телом.
– Вот так с ними и надо, – сказала Анна, положив ружье на стол.
– Вы спасли мне жизнь, – сказал Юджин, опускаясь на кушетку и поднимая штанину брюк. Кожа на ногах кровоточила в тех местах, где она пострадала от ударов. Кровь из носа лила, не останавливаясь.
– Прости меня, прости меня, – повторяла я, всхлипывая.
– Просто грубияны, невоспитанные грубияны, – немного высокопарно изрек Дэнис, услышав их голоса, доносившиеся снаружи, и лай собаки на заднем дворе.
– Принесите кто-нибудь йод, – попросил Юджин. Я поднялась наверх и ничего там не нашла, тогда это сделала Анна. Она принесла также и чистое полотенце, и таз воды. Юджин откинулся в кресле, и я развязала шнурки на его ботинках и сняла их.
– Уехали, – сказал Дэнис, и действительно снаружи послышался шум двигателя отъезжающей машины.
Анна промыла порезы на лице и на ногах Юджина. Он морщился от боли, когда она смазывала раны йодом.
– Мне не следовало прятаться, – сказала я, подавая ему чистый платок, который я достала из верхнего ящика стола. Он хранил их там. – Мне вообще не следовало прятаться.
Через платок он произнес:
– Поди-ка налей себе чего-нибудь выпить, трястись перестанешь… Кстати, и мне не помешает.
Уняв кровотечение, он поднял голову и посмотрел на меня. Верхняя губа у него опухла.
– Это было так ужасно, – сказала я.
– Это было, – сказал он, – смешно и нелепо, как и сама эта страна.
– Если бы не я, где бы все мы были, – буркнула Анна.
– Как насчет чашечки чая? – спросил он грустно, и я поняла, что он никогда не забудет того, что сегодня случилось, и что часть вины за их поведение всегда будет лежать на мне.
* * *Мы легли поздно. У него болела голень, и синяк под глазом вздулся. Прошел уже час, как они уехали. Большую часть ночи я не могла уснуть, разглядывая блики луны на стене и предаваясь размышлениям. На рассвете я увидела, что он не спит и смотрит на меня.
– Я люблю тебя, – неожиданно сказала я, это просто вырвалось у меня.
– Любишь! – сказал он, точно это было ничего не значащее для него слово.
Он устроился на подушке так, чтобы лучше видеть мое лицо. Посмотрев на меня немного, он улыбнулся и закрыл глаза, собираясь спать. Ну что, что я могла поделать? От меня не было никакого прока в постели, а уж выстрелить из ружья я и подавно не могла. Мне оставалось только вернуться в Дублин к Бэйбе. Я немного поплакала, а потом встала, чтобы приготовить чай.
Анна была в кухне и натягивала свои лучшие чулки и туфли, собираясь к мессе.
– Я все никак не отойду от этого, – сказала она.
– Я никогда от этого не отойду, – ответила я и подумала: «Они уничтожили, растоптали, убили меня. Он больше не захочет видеть меня».
Глава четырнадцатая
Когда она вернулась с мессы, ее всю просто раздирало от новостей.
– В деревне думают, что ты, наверное, кинозвезда, – сказала она, снимая свою голубую выходную шляпу и пряча ее до следующего воскресенья.
Она сказала мне, что все только и говорят обо мне, мой отец и его друзья остановились по дороге домой в гостинице, чтобы выпить.
Когда она ставила сковороду на печь, я заметила на застывшем сале следы мышей.
– Думаю, тебе в самый раз уехать сегодня, – бросила она.
– Я тоже так думаю.
Шел уже одиннадцатый час, когда я, сделав чай, поднялась наверх к Юджину. Постояв с минутку в дверях, я ощутила какое-то особенное чувство от того, что нахожусь в комнате, в которой он спит. Впалость его щек была еще более заметна, когда он спал, и на лице лежала печаль перенесенных страданий.
Я раздернула шторы.
– Ты сорвешь их с колец, – сказал он, садясь в постели, его испуганные глаза широко открылись.
– А, привет, – сказал он, точно удивляясь, что видит меня. Он потер глаза руками и, наверное, вспомнил все. Я набросила ему на плечи пуловер и завязала узлом под подбородком.
– Прекрасный чай, – похвалил он, полулежа в постели, словно Христос, попивающий чаек, прислонив голову к массивной, красного дерева спинке кровати.
Анна постучала в дверь и вошла в ту же секунду, прежде чем он успел ей что-либо ответить.
– Я передала телеграмму вашему адвокату, он будет сразу же, – сказала Анна.
Еще она сказала, обращаясь ко мне, что мой пудинг остынет, если я немедленно не спущусь и не съем его.
– Пудинг! – простонал он.
– У вас нос Бог знает на что похож, – сказала она.
– Наверное, сломан, – ответил он.
– Нет, не сломан, нет! – воскликнула я.
– Хорошо уже то, что мне не приходится им на жизнь зарабатывать, – усмехнулся он, – или заниматься с его помощью любовью.
